Сага о Чужом началась в 1979 году с Ридли Скотта, который поставил её первый фильм. В 2012-м режиссёр вернулся к ксеноморфам, чтобы рассказать об их происхождении в приквеле «Прометей». К выходу фильма «Чужой: Завет», продолжению «Прометея», сэр Ридли рассказал о новых и старых картинах, о своих взглядах на жизнь во Вселенной и о том, как пугать зрителей.
Вы держали в голове идею «Чужого: Завет», когда снимали «Прометей»?
Да, у меня есть концепция, подводящая к началу первого «Чужого». Меня всегда удивляло, почему никто в трёх сиквелах не задался вопросом, кто и зачем создал такую тварь. Чужой был мёртв, и «Прометей» воскресил его, добравшись наконец до его создателей и их мотивов. Он касался вопросов морали, темы создания ИИ. Новый фильм заходит ещё дальше. Это вторая фаза.
«Завет» больше похож на «Чужого», чем на «Прометей»?
Да, но он эволюционировал куда дальше, чем первый «Чужой». Первый фильм был хорош в том плане, что это старая добрая история о семи людях, запертых в мрачном доме, где они умрут.
Есть ли что-то более похожее на кино категории «B»? Но такие картины отлично работают, если их правильно снять. Я всегда считал «Чужого» фильмом категории «B» с актёрами категории «A» и монстром категории «AA». Мы подняли простой ужастик на новый уровень и продолжаем это делать.
В «Чужом» герои засекают маяк, как считается, инопланетного происхождения. Похожим образом команда «Завета» получает сигнал, который обязана исследовать. Это может быть зов о помощи. Но маяки бывают опасны, они могут быть приманками. Что это, как не мифические сирены на рифах? В данном случае герои считают, что сигнал отправил человек, и они правы.
Как бы вы описали новую планету?
Она может показаться знакомой. Любая планета, находящаяся в обитаемой зоне звезды, скорее всего, похожа в плане биологии на Землю. Я стараюсь придать сюжету реализма. В NASA сейчас считают, что обитаемых планет могут быть тысячи, миллионы. Есть достаточно систем, в которых звёзды похожи на Солнце, а планеты вращаются от них на том же расстоянии, что и Земля от Солнца. Таким образом, если миру повезло иметь конкретные параметры, в нём появляется жизнь.
Лет сорок назад, снимая «Чужого», я размышлял над идеей, что наше появление не биологическая случайность. Чтобы создать нас, силам природы пришлось бы случайно принять миллионы, миллиарды правильных решений, а это математически невероятно.
Значит, кто-то этим управлял? Вы бы назвали его Богом, но я смотрю на это как на более развитый вид, чья работа — двигать эволюцию на других планетах. Как садовники в большом саду, они развивают разные формы жизни. Таковы Инженеры. И это их родная планета.
Чем вам приглянулся Милфорд-Саунд в Новой Зеландии, где вы снимали натуру этой планеты?
Новая Зеландия поразительно прекрасна. Особенно Южный остров. Это как рай на Земле. Причём на этих островах живут всего четыре с половиной миллиона человек, а конкретно на Южном — всего миллион. Это меньше, чем в Шеппертоне, пригороде Лондона, где у нас студия. То есть страна и пустая, и красивая.
Говорят, вы первый, кто снимает здесь большое кино?
Думаю, да. Питер Джексон подумывал тут работать, но решил, что это слишком большой геморрой. Однако это исключительно зрелищное место. Мы в основном снимали здесь сцены прибытия. Всё начинается с простого осмотра местности, затем мы переходим к первому реальному столкновению с биологией планеты, и всё начинает стремительно развиваться. Одна катастрофа сыплется за другой по принципу домино, и люди застревают на планете, как Робинзон на необитаемом острове.
Вы специально добивались, чтобы Кэтрин Уотерстон напоминала Рипли из «Чужого»?
Да, мы следовали традиции с главной героиней, хотя эта традиция уже не нова. В смысле, я и сам снял «Солдата Джейн», «Тельму и Луизу» и многое другое. Я никогда не считал необычным то, что у Сигурни в «Чужом» главная роль. Я думал: «Почему нет? Хорошая идея, погнали». То же и с Кэтрин — логично, что мы следуем традиции.
Тем более что «Завет» перевозит исследователей и колонистов — вроде тех, кто переплывал Атлантику в поисках нового мира. А если улетаешь в глубокий космос, ты уже не вернёшься. Ты будешь жить на борту корабля 20 лет, пока не долетишь до места, а там всё надо начинать с нуля. Чтобы заселить планету, нужны пары, поэтому мы сделали героев супругами. На борту корабля есть ещё 2000 душ в виде замороженных эмбрионов в ящиках. Замораживать элементы эмбрионов реально уже сейчас — мы знаем, как это делается.
Чем команда «Завета» отличается от команды «Ностромо» в «Чужом»?
В «Чужом» речь шла о грузовом судне, которое летает на шахтёрские планеты и возвращается с грузом руды. Поэтому на «Ностромо» летали рабочие. Команда «Завета» — это учёные-биологи, строители и электрики. И они подобраны так, чтобы подходить друг другу. Потому что на месте они будут соседями — а соседи должны друг другу помогать.
На борту корабля есть андроид?
Да, вы увидите двух Майклов Фассбендеров в ролях Уолтера и Дэвида. Дэвид, конечно, тот самый, который в «Прометее» съехал с катушек и превратился в голову без тела. Мы покажем, что с ним случилось.
Используете ли вы практические спецэффекты, чтобы показать разные стадии Чужого?
Я использую всё. Я стараюсь снять вживую как можно больше. В первом «Чужом» у меня и выбора не было: нам приходилось создавать Чужого физически. Его приходилось надевать на человека как резиновый костюм. Мы не использовали аниматронику, у нас не было таких возможностей. У меня была секретная студия, куда я один имел доступ, и каждый день я туда уходил поработать с Боладжи Бадеджо, игравшим Чужого. Всё, что вы видели в первом «Чужом», физически существовало. А я это по-хитрому снимал и монтировал. И это был огромный успех, так что часть этого хотелось бы сохранить.
Как вы сочетаете это с компьютерными спецэффектами?
Важно всё распланировать и знать, чего ты добиваешься. Мне как режиссёру больше всего в жизни помогла художественная школа, где я научился профессионально рисовать. Я теперь занимаюсь этим как хобби. Это невероятно помогает в работе, потому что у меня к этому природная склонность. Я читаю сценарий — и сразу вижу фильм. Затем я сажусь и сам рисую раскадровку. Мне проще всё перенести на бумагу, и тогда я сразу вижу, что мне нужно.
Насколько стиль нового фильма предопределён стилистикой «Чужого» и «Прометея»?
Я стараюсь всё делать по-разному. На мой взгляд, по стилю фильм сильно отличается от «Чужого». Мы отправляемся в другой мир, который в «Чужом» не показан, — мир Инженеров. Мы на новой планете в окружении новой архитектуры. Всё другое. Это более многослойная, сложная история. И при этом я помню, что моя задача — пугать публику, это главное.
Шокировать зрителей теперь сложнее, чем в 1979 году?
Гораздо сложнее. Как ни странно, сейчас людей куда проще рассмешить. Знаю, многие комики скажут: «Какого чёрта, неправда!» Но это так — я делал и то, и другое.
Шокировать и пугать в качестве развлечения — сложная задача, ведь сейчас есть много мрачных, жестоких и безумных фильмов. Приходится это учитывать, это мой долг как режиссёра. Я наблюдал за реакцией публики на «Чужого» и понял, что нельзя заходить с насилием слишком далеко. Надо задумываться, что и кому ты показываешь и не отвратительно ли это. Я стараюсь вызывать не отвращение, а страх.
Спасибо компании «Двадцатый век Фокс СНГ» за предоставленное интервью
